Оказывается, можно 10-20 лет ходить в храм и не стать церковным человеком, не понять сути церковной жизни, не узнать, что значит жить с Богом. Люди, которые рождаются в той или иной цивилизации, в той или иной культуре, воспринимают ее как давность. Даже когда человек, допустим, родился в советском безбожном обществе, ему говорят: «Давай вернемся к корням, вернемся к традиционной культуре», он возвращается к культуре своих предков – к христианству, и что он видит в первую очередь? Он видит некоторое мировоззрение, в котором есть Бог, сотворивший мир, давший свои правила и поставивший миру цель. И человек входит в эти правила. Он как бы признает, что эта картина мира довлеет над ним, и принимает правила игры.
Самым точным, на мой взгляд, и поразительно печальным оказывается сравнение этой ситуации с сегодняшними играми – квестами. Человек приходит и на некоторое время становится участником какой-то реальности, которую для него создали. В ней есть правила и их нужно соблюдать для того, чтобы достигнуть цели. Это же прямо-таки живое описание того, как многие люди воспринимают веру: надо принять некоторые правила игры, в которых есть Бог, Он нам эти правила дал, и чтобы прийти к цели, надо их соблюдать. Отсюда рождается скрупулезность в решении религиозных проблем. Отсюда рождаются все эти споры, чего можно, а чего нельзя. Потому что от правила зависит – придешь ты к цели или не придешь.
Здесь, оказывается, интересен не Бог. Он просто некоторый руководитель игры, который потом даст человеку приз. И мы можем десятилетиями жить в этой игре и воспринимать её как реальность. Мы и умереть может в этом – просто в том, чтобы исполнять некоторые внешние правила. Но если человек входит в Церковь как в семью, он понимает, что это не просто общая договоренность и общая игра – он входит в Церковь как в новую жизнь, которая, пусть, и начинается правилами и некоторыми формальностями, но заканчивается чувством живой веры. И тогда мы не совершаем чего-то не потому, что нельзя, а потому что это противоестественно. А делаем что-то не потому, что заслуживаем или пытаемся соблюсти правила, а потому что это просто наше естество, ведь Тот, Кто все это сотворил, Он сам так действует, это Его природа. И это наша природа, потому что мы сотворены по Его образу и подобию. Только так Церковь и христианство становятся для нас настолько естественными, что мы забываем о правилах и просто живем в них, как живет рыба в воде, которая не думает как ей двигать плавниками. И мы, собственно, не задумываемся, как нам дышать.
Но пока у нас в голове вертится мысль «Я должен поступить так или так, и тогда у меня с Богом все будет хорошо» – мы чего-то еще не поняли. В этом случае у человека ещё есть возможность выйти из игры: ну, не получилось, не понравилось, плоды, которые искал, не найдены. И он просто меняет одну игру на другую, меняет христианство на атеизм, на другую религию, на другую культуру… Но если человек уже стал членом семьи, оказывается, что христианство для него – это жизнь. И тогда уйти от Христа значит умереть. Не просто сменить одно на другое, а в буквальном смысле умереть. Ведь если, например, какой-то член семьи ведет себя неправильно, это же не повод уходить. Наоборот, это повод бороться за семью. Поэтому так удивительны и так неправы сегодняшние борцы за чистоту, которые хлопают дверью, уходят и говорят: «Я найду какую-нибудь другую Церковь. Я найду какую-нибудь другую реальность». Нет другой жизни. Нет другой реальности. Те, кто ведет себя в Церкви неправильно – захватчики. Они, так или иначе, каждый на своем уровне захватили какую-то часть церковной жизни – пусть только в семье, пусть в целом приходе. Но это не повод уйти. Если Церковь стала не просто сферой деятельности, а стала твоей жизнью, тебе некуда идти. Она настоящая жизнь.
