Сегодня, братья и сестры, в качестве евангельского чтения мы слышали притчу, которая по традиции называется притчей о Страшном Суде. Хотя в самом Евангелии суд, конечно, не назван Страшным, но последний Суд действительно страшен для нас, потому что мы ощущаем, что наше христианство, скорее, желаемое, чем действительное. Мы всегда стремимся к нему, но до конца к нему никогда не приходим. Возможно, потому что до конца мы и не можем никогда прийти. Потому что Бог нас до конца должен был привести.
Что позволяет нам сделать эта притча? Обычно когда мы смотрим на свою жизнь, на уставы Церкви, на какие-то наши принципы, которые приняты, правила, мы смотрим на них в каком-то отдельно взятом контексте. Как конкретное действие, конкретная добродетель или конкретный грех. Но вот эта притча позволяет нам рассмотреть в иной перспективе всю нашу жизнь. Она позволяет нам как будто бы с самых последних предельных позиций на всю нашу жизнь посмотреть и увидеть её не просто как череду каких-то поступков, выполнения норм, их нарушения – она позволяет высветить, что главное в ней, а что второстепенное. Потому, что правил очень много.
Когда люди приходят в Церковь, чего они больше всего боятся? Они больше всего боятся не Церкви самой по себе. Ни веры, потому что верить не сложно. Достаточно прочитать небольшую брошюрку, чтобы понять, чего от тебя в качестве веры ждёт Церковь. Они боятся исполнения всех правил. Они боятся, что их много, что есть правила крупные, есть мелкие, что все надо учитывать. Что это целая огромная традиция, в которую мы должны войти. Но эта притча позволяет посмотреть на нашу жизнь вне этого контекста. Вне контекста традиции наших конкретных бытовых привычек. Вне контекста молитв, постов, праздников, куличей, воды и всего прочего. Это не означает, что это всё не важно. Это означает, что есть некоторый стержень внутри этого, на который всё как бы надевается. Потому что слово «обряд» очень близко слову «наряжать», «украшать». Всё это украшает нашу жизнь. Всё это делает этот стержень твёрже. Всё это делает этот стержень основательнее. Это средство, через которое мы этот стержень реализуем. Но сам по себе стержень не зависит от этих внешних вещей.
Этим стержнем является любовь, как мы слышим в сегодняшнем чтении. Христос не спрашивает нас о соблюдении тех или иных правил. Он спрашивает о том, насколько мы сохранили любовь. Даже не насколько мы её сохранили, потому что у нас иногда её и нет, а насколько мы её в себе развили и преумножили. Очень интересное сочетается сегодняшнее апостольское чтение с этим Евангельским отрывком. Буквально по своему смыслу Апостол о другом. Он действительно не о последнем суде. Он не о любви, потому что если бы я подбирал Апостол к сегодняшнему Евангелию, то наверное выбрал бы гимн любви апостола Павла из того же послания к Коринфянам, когда говорится, что если я любви не имею, то я ничто. Он очень здорово подошёл бы к сегодняшнему чтению Евангельскому. Но сегодня другое чтение. Чтение, которое больше относится к грядущему посту. Пища не приближает нас к Богу и не удаляет. Если едим – мы ничего не приобретаем. И если не едим – ничего не теряем. И, казалось бы, какое отношение это имеет к сегодняшнему евангельскому чтению? На самом деле, мне кажется, самое прямое. Сегодняшняя притча показывает нам, что любовь в нашей жизни самое главное. Но начинаются наши отношения с другими людьми не с этого. Они начинаются не с любви.
Если мы живём в обществе и замечаем, как строится наша жизнь, то в первую очередь мы должны чему научиться? Не столько любить, сколько просто замечать ближнего. Замечать, что он вообще есть, что он рядом. Это первое, чему мы должны научиться. Потому что, особенно в мегаполисах это заметно, люди друг к другу относятся как к мебели. Есть препятствие – его надо обойти. Если что-то мешает тебе, надо сделать небольшое усилие, но не заметить человека, который перед тобой. Когда вдруг между незнакомыми людьми завязывается какое-то общение по какому-то вопросу, то зачастую это конфликт. Очень редко это доброе намерение, доброе пожелание.
Что в сегодняшнем чтении говорит апостол? Вот ты живёшь своей жизнью, ты – знающий, сильный. Ты знаешь всё про пищу, что она вообще к Богу тебя не приблизит, а её отсутствие не отдалит. Если ты вообще ничего не будешь есть, ты святее не станешь. И если ты будешь есть всё, то тоже не станешь самым грешным. Но он говорит: «Но есть ближний твой, который вдруг должен влиять на твою жизнь таким образом, что ты и с ним изменяешь свою жизнь, не с собой, а с ним». Вот сегодня мы как раз большую часть жизни соизмеряем с собой. Ещё в семьях мы как-то понимаем: вот мой ближний –супруга, дети, родственники, и я должен уступать, проявлять внимание. А в мире сем, в котором нет ближних, нет родственников, есть просто люди, максимум, что человек себе позволяет – это минимальное проявление этикета. Уступить место. И то, крайне редко. Пропустить в очереди. Пожертвовать чем-то своим… А в основном люди просто живут своим интересом. И они так научились взаимодействовать, что практически не замечают друг друга. Это просто само собой разумеющееся. И вот апостол говорит, что любовь, которая должна быть дальше, начинается с того, что я вообще вижу, что рядом со мной есть человек, которого я должен учитывать, о котором я должен помнить, на которого я должен обратить внимание и подумать, что ему нужно. И ведь до каких страшных вещей апостол доходит. Если то, что я ем мясо, смущает брата моего – не буду есть мяса вовек. Это не уступить место в транспорте. Это не просто пропустить кого-то вперёд в очереди. Это отказаться от того, что многие люди считают вообще основой своего рациона. Потому что это поддерживает, это белок и прочее. А апостол говорит: «Если это смущает моего ближнего, я не буду есть вовек». То есть я ради ближнего готов на очень серьёзную жертву. Почему? Потому что мой ближний таков, что за него тоже умер Христос.
Когда мы живём, очень легко думать, что Христос умер за нас. Мы здесь братья и сёстры. Мы здесь встречаемся, мы так рады друг друга видеть, а когда мы выходим из храма, мы должны понять, что весь мир стоил жертвы Христовой. За весь мир Христос умер. За людей, которые Им не интересуются. За бомжей, которые валяются у забора и опустились дальше некуда. За всех умер Христос. И если это так, значит любой человек, который передо мной, оказывается высочайшей ценностью. Моя любовь к нему начинается с того, что я просто вижу в нём человека. Другого человека, за которого тоже умер Христос. Брата или сестру. И вот когда я сначала научусь хотя бы просто учитывать, что люди – это не только моя семья и знакомые – это все, кто есть вокруг, с этого начнётся любовь. Потому что когда я хожу к родственнику в больницу, какая мне польза, не так ли делают и язычники?
Почему так удивляются участники суда? Потому что они не знали, что они сделали. Они не знали, что они сделали что-то хорошее. Для них это было естественным. И когда для нас станет естественным проявление уважения, внимания, а потом уже и любви как высочайшей формы этого внимания и уважения к незнакомым людям, тогда мы сможем сказать, что мы пошли по пути христианства. Тогда мы сможем сказать, что мы хоть чуть-чуть расслышали то, что нам сегодня говорит Апостол, то, что нам сегодня говорит Евангельское чтение.
Из проповеди иерея Стефана Домусчи.
